Ричард Пратер - Распятая плоть [= Кинжал из плоти, Плоть как кинжал]

— Идея хорошая, — Брюс встал и принялся мерить шагами комнату, — ничего не скажешь. Но это не так просто, как тебе кажется. — Он повернулся ко мне лицом. — Вспомни, он сперва проверил, насколько ты отключился. Не исключено, что и теперь он поступит так же. Ты готов побожиться, что сможешь пройти через это, тем более если не будешь под действием гипноза? — Он покачал головой. — Вот то-то же, Марк. Не так все просто, как тебе кажется.

— Я хочу рискнуть. Может, и получится.

— А может, и нет. А в этом случае, мой дорогой, ты покойник. — Он посмотрел на меня и ухмыльнулся:

— Но вот что я могу сказать тебе, мой милый. Анестезия — хитрая штука. Ее можно с одинаковым успехом добиться как внушением, так и самовнушением.

— Самовнушением?! Ты имеешь в виду, внушить что-то себе самому?

— Вот именно. Лично я развил в себе эту способность еще много лет назад. Тогда я занимался этой проблемой, теперь у меня до этого просто не доходят руки. Уверен, что ты уже слышал об этом хотя бы в общих чертах. Это тот же самый гипноз, только человек получает внушение не от кого-то извне, а как бы изнутри. Если хочешь, могу продемонстрировать, как это делается. Только будь внимателен. А потом скажешь, возможно ли такое без постороннего внушения.

Он вышел из комнаты и через минуту вернулся назад, держа в руке иглу не меньше дюйма длиной.

— Она продезинфицирована, — успокоил он меня. — Понадобится, тогда скажу.

Потом он уселся на стул, откинулся на спинку и закатал рукав до локтя, обнажив правую руку. Вытянув руки вдоль туловища, он запрокинул голову и закрыл глаза. Я услышал спокойное дыхание. Так прошло секунд тридцать. Я уже нетерпеливо заерзал на стуле, когда он вдруг очнулся и посмотрел на меня:

— Вот и все, Марк. Моя рука сейчас как неживая. Воткни иглу, если хочешь, и сам убедишься.

— Что?! Ты меня разыгрываешь?

— Давай, старина. Сам увидишь — я ничего не почувствую.

Я судорожно сглотнул и, сделав над собой усилие, воткнул ему в руку иголку. Вернее сказать, я дотронулся кончиком иглы до его кожи, но вот так воткнуть иголку в невозмутимо улыбающегося человека было выше моих сил.

— Марк, — он улыбнулся, — если ты не можешь проделать это даже со мной, если я поклялся, что ничего не почувствую, как же ты собираешься рискнуть и дать этому негодяю воткнуть иголку в тебя?! Давай же, Марк, — подбадривал он меня. — Тебе же не надо протыкать мне руку насквозь. Достаточно небольшого укола.

Наконец я сдался:

— Ладно, сам напросился. — И я деликатно проколол ему кожу.

Но в этот момент он неожиданно для меня дернул руку вверх, и игла глубоко вошла в тело. Мне показалось, что я сейчас хлопнусь в обморок — из руки торчал лишь самый кончик иголки, но когда я взглянул ему в лицо, то не поверил своим глазам. Брюс весело ухмылялся.

Он попросил меня извлечь иглу, но она засела глубоко, а руки у меня ходили ходуном, и я решительно отказался. Не хватало еще, чтобы иголка сломалась у меня в пальцах.

Он пожал плечами и одним резким рывком вырвал иглу, а потом вдруг снова воткнул ее еще глубже, чем в первый раз. В лице его ничто не дрогнуло, он все так же продолжал ухмыляться во весь рот, а я чувствовал, что у меня голова идет кругом.

Я чувствовал, как холодный пот течет у меня по спине, ноги ослабели и стали будто ватные. Желудок противно сдавило. Брюс издевательски фыркнул:

— Ну как, ты по-прежнему уверен, что можешь выдержать нечто подобное без специальной подготовки? Да еще так, чтобы ничем себя не выдать?

Я покачал головой.

— Единственное, ради чего я все это затеял, — продолжал Брюс, — чтобы ты убедился — не так-то просто показать кому-то, что ты и в самом деле ничего не чувствуешь, если это не так. И коль ты твердо решил отправиться завтра вечером в отель и встретиться с тем, кто может оказаться убийцей, тебе надо держать ухо востро. Будет дьявольски трудно провернуть все так, как ты задумал. Даже в том случае, если тебе удастся избежать его внушения. Не проще ли арестовать этого ублюдка?

— Угу. А потом он проскользнет у нас сквозь пальцы. Нет, Брюс, я хочу добраться до его потрохов. А кроме того, у меня с этим подонком личные счеты.

— Хорошо. По крайней мере, теперь ты знаешь, на что идешь. Только не забудь — как только откроешь дверь, он даст тебе команду уснуть. И ты немедленно выполнишь ее. Кстати говоря, именно поэтому я и заговорил с тобой как раз в тот момент, когда началась запись. Просто на тот случай, если он давал команду в тот момент, когда открывалась дверь.

— Ты имеешь в виду, я уснул бы, услышав запись? Но разве это возможно?!

— Вполне. Внушение может подействовать и в этом случае. Такое уже бывало. Да и по телефону тоже, если имело место предварительное внушение. А может быть, голос на пленке и не оказал бы на тебя никакого действия, но я предпочел не рисковать. — Он замолчал и задумчиво потер лоб. — Это, кстати, наводит меня на одну интересную идею относительно твоей завтрашней поездки.

— Давай-ка, я слушаю.

— Нет уж, дай мне все обдумать. И вообще, все не так просто. Мне еще придется поломать над этим голову. Впрочем, время пока есть.

Ладно, подумал я, мне тоже придется изрядно поломать голову, как убить время до завтрашнего вечера. А вдруг в моем мозгу, словно бомбы с часовым механизмом, заложены и другие внушения. От этих мыслей мир потемнел перед моими глазами.

Мы все еще молча сидели друг против друга, как вдруг из магнитофона долетел какой-то странный шум. Он все усиливался, пока я не услышал щелчок, похожий на звук отпираемой двери.

— Это я помню, — сказал я. — Должно быть, это мы с посыльным, когда я проник в номер во второй раз.

Над самым моим ухом оглушительно прогрохотал голос Рыжего.

— В чем дело, мистер?

Затем до меня долетел звук шагов, треск и щелканье, пока я возился с магнитофоном. Наконец наступила полная тишина. Запись кончилась.

— Вот и все, — вздохнул я, — конец. Как раз после этого я выбрался из проклятой гостиницы и помчался к тебе. Честно говоря, Брюс, мне здорово полегчало. Спасибо тебе за все, старина. Надеюсь, все это не слишком выбило тебя из колеи?

— Не бери в голову. Приходи завтра в офис, скажем, после двенадцати. К тому времени я постараюсь что-то придумать — Думай получше, — буркнул я. — Оставляю у тебя проклятую машину. Возможно, тебе удастся еще что-то из нее выудить.

Он кивнул и проводил меня к выходу. Я вышел на улицу и окунулся в благоуханное тепло ночи, дивной ночи в Южной Калифорнии. Но меня бил такой коло-тун, словно я по ошибке попал на полюс.

Вернувшись домой, я свернулся под одеялом калачиком, перебирая в памяти события последних двух дней, и, словно заклинатель, повторял про себя: «Это все было на самом деле, это случилось со мной, я уверен в этом». В результате я превратился в дрожащее от страха нечто, скорее похожее на желе, чем на отважного Марка Логана. Я лежал и размышлял о том, как же мало мы знаем о загадках, которые таит наш мозг, о том, что заставляет нас смеяться или плакать, любить или убивать себе подобных. Год за годом мы открываем для себя что-то новое, но как мало в мире того, о чем можно сказать:

«Да, здесь нет тайн для человека. Наш мозг — это целый мир, некая terra incognita,[3] покрытая плотным покровом таинственного и непознанного».

Прошло еще немало времени, прежде чем мне удалось уснуть.

Оба моих будильника заверещали одновременно, и я подскочил в постели как ужаленный. Солнечные лучи лились в широко распахнутое окно и золотой лужицей растекались перед кроватью. Я не торопился вставать, мне нравилось прислушиваться к тому, как будильники захлебываются собственным криком. Особенно приятен был последний момент, когда два моих мучителя, содрогаясь, выдавливали из себя хриплое бульканье и испускали последний вздох.

Восемь часов. Все правильно. Я вспомнил, как сам накануне вечером поставил их на восемь. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя взглянуть на свои руки. Слава Богу, все нормально — никаких следов от иглы! Одежда моя, как ей и положено, была свалена в шкафу неопрятной грудой, а не висела аккуратно на спинке стула. Мои обычные дела. Отлично, я помнил все, что мучило меня накануне вечером, не давая сомкнуть глаз, и с облегчением вздохнул. К черту все!

Новый день начался для меня неплохо. Для начала я отлично выспался и чувствовал себя великолепно. Я был полон сил и готов ко всему. Постояв под обжигающе холодным душем и плотно позавтракав, я налил себе чашечку кофе и попытался представить, что меня ждет.

Да, Логан, похоже, денек тебе предстоит еще тот, подумал я. Что называется: пан или пропал. Сегодня, дружище, ты просто обязан добраться до этого скота, впутать себя в эту мерзость, иначе… о том, что будет, если мне это не удастся, я не хотел и думать.